MIGnews Реактивные Новости Аналитика | В мире

Во Франции международный фестиваль в Клермон-Ферране называют Каннами короткометражного кино. Снайперское определение.

Oтсюда уже два десятилетия начинаются биографии лучших французских (и не только) режиссеров. Здесь дебютировали Эрик Зонга и Матье Кассовиц, Жан-Пьер Жене и Франсуа Озон, Жан Кампион и Дельфин Глез. Наверняка и среди участников завершившегося на днях в Клермон-Ферране XXIII Международного фестиваля короткометражных фильмов присутствовали кинематографисты, которым предстоит определять киностиль ближайших десятилетий. Выбирать из чего есть: только в каталоге проводящегося в дни фестиваля кинорынка представлено 2500 лент. Всего же организаторы сформировали и представили в этом году публике 86 оригинальных программ: среди них были специальные показы короткометражного кино американских университетов, миниленты из Канады, Бельгии, Шотландии, Португалии, Греции, Южной Кореи, Швейцарии, Австралии, Новой Зеландии и Африки, фильмы для детей (по традиции вход на них — свободный, добавлю, что зрители пенсионного возраста могут посещать все дневные просмотры на фестивале тоже бесплатно), ретроспективы лучших немых кинолент десятых–двадцатых годов (с настоящим тапером в зале), картин Альфреда Хичкока и Криса Маркера (выдающийся кинодокументалист был награжден призом за вклад в киноискусство). Кто-то из журналистов пошутил, что, просмотрев все представленные в нынешнем Клермон-Ферране ленты, можно было бы совершить путешествие вокруг света за
322 часа (длительность фестивальной мегапрограммы). Но, конечно, по традиции, основное внимание прессы и публики было приковано к двум конкурсам — международному, в который организаторы включили 72 фильма из 44 стран, и национальному, где состязалось 70 картин.
КОРОТКОЕ НАЧАЛО ДЛЯ ДЛИННОГО ПУТИ

Надо сказать, что короткометражное кино во Франции чрезвычайно популярно и всемерно поддерживается. Эти фильмы постоянно транслируются по всем телевизионным каналам, короткометражное кино изучается как специальная дисциплина во многих лицеях, на его производство с каждым годом выделяются все более значительные государственные субсидии (в прошлом году эта сумма составила более 100 млн. франков). С 1983 года в стране существует Агентство короткометражного кино, и ежегодно его архив, составляющий более 9000 названий, пополняется по меньшей мере четырьмя сотнями новых лент, снятых французскими режиссерами.

Легче всего предположить, что потомки галлов с их любовью к искрометности, лаконизму и афористичности, умением подмечать несуразности жизни (короткометражные фильмы часто посвящены различным анекдотическим ситуациям) предпочитают динамичный 10—15-минутный рассказ тягучему полуторачасовому повествованию. Это так, но проблема куда глубже. Франция, пожалуй, сегодня единственная страна в Европе, декларативно противопоставляющая себя американской культурной экспансии. Она много лет упрямо борется за доминирование на своем экране именно национального, а не голливудского кино. И добивается этого не запретами, а мощным развитием собственной киноиндустрии.

Производство короткометражек — чрезвычайно эффективный механизм выявления новых киноталантов. Да и для молодых режиссеров — это прекрасный способ набить руку, или, фигурально выражаясь, камеру. Потому что короткий метр можно снять, имея три франка в кармане, несколько закадычных приятелей и сметливый технический персонал. Конечно, из более 400 короткометражных лент, создаваемых во Франции в течение года, далеко не все в итоге попадают на экраны телевизоров и кинотеатров, но профессионалы единодушны: они — фундамент национального кинематографа, именно благодаря им он пребывает сегодня в добром здравии. Ни один мало-мальски способный человек, решивший взять в руки камеру, не останется безвестным. Если ему есть что сказать, он будет услышан. Ежегодно во Франции проводится более 40 фестивалей короткометражного кино. Форум в Клермон-Ферране — самый крупный и авторитетный среди них. И сюда сегодня приезжают не только синефилы со всего мира, но и известные продюсеры. Они в буквальном смысле высматривают в программе зарождающиеся таланты, и в результате молодые режиссеры часто сразу после дебюта на фестивале получают предложение делать полнометражный фильм, а некоторые, что, впрочем, тоже неплохо, — снимать рекламу.

Кто делает короткий метр? Практически все, кто хочет. Вы, я, сосед, невестка двоюродного брата, которая замужем за почтальоном... Сравнительная дешевизна создания короткометражной ленты часто оборачивается ее принципиальным достоинством. «У нас нет денег, но зато есть идеи», — утверждают молодые кинематографисты. Короткий метр — не только отличная профессиональная школа, но и территория немыслимой в «большом кино» свободы. Здесь можно без опаски безумствовать и экспериментировать, дерзить и исповедоваться, нарушать табу и вести себя, как заблагорассудится. В конце концов, короткометражное кино четче фиксирует картину реальности: без фильтров и жесткого диктата технологии и непременного стремления сделать кассово успешный фильм молодые режиссеры зачастую высказываются о мире нелицеприятнее и проницательнее, чем их коллеги, связанные условностями и правилами массового кинорынка.
СОБАЧЬЕ ВРЕМЯ

Какую же картину мира можно было увидеть на фестивале в Клермон-Ферране? Специальный приз жюри и приз зрительских симпатий получила франко-швейцарско-бельгийская лента «Все к столу» — изящный парафраз классического киношедевра Уайлера «12 разгневанных мужчин». В начале фильма зритель становится свидетелем совершеннейшей идиллии: дюжина друзей собралась отметить день рождения одного из героев. Тосты, шутки, песни, комплименты. До той поры, пока кто-то из приятелей не предлагает остальным разгадать парадокс о путешествующих муравьях. Постепенно разгорается спор, и еще несколько минут назад ласковые компанейские герои начинают яростно оскорблять друг друга. Вечеринка заканчивается всеобщим мордобоем. Режиссер Урсула Майер филигранно анатомирует проблему общественного лицемерия: внешне доброжелательные отношения героев не просто оказываются хрупкими, но, по сути, маскируют ненависть и всевозможные комплексы. Образцовый семьянин на самом деле может быть домашним тираном, а душа компании — негодяем, провоцирующим остальных на резкие выпады.

Вообще конкурсные программы фестиваля в Клермон-Ферране заставляют пересмотреть расхожую точку зрения о том, что, дескать, современное кино концентрируется только на развлечении публики и чурается социальных тем. Куда там! В конкурсе как раз, напротив, преобладали фильмы, рассказывающие о трудной судьбе безработных и бездомных, исследующие проблемы этнической нетерпимости и расизма, а также борьбы и солидарности простых людей в условиях развитого капитализма (употребляю термин, принятый в сегодняшней французской прессе). Вот, к примеру, «Джина. Актриса. 29 лет» режиссера Пола Харрила (США), нанятая хозяевами завода, где проходит забастовка, «сыграть роль» штрейкбрехера. Однако, увидев измученные лица рабочих, героиня меняет отрепетированную речь и призывает бастующих к еще более яростному неповиновению. Вот пара влюбленных, разделенных этнической враждой семей, в картине словенца Срдана Вулетича «Прячься, прячься». Вот арабский юноша из фильма «Французское виноделие» режиссера Кристофа Отценберга (Франция), которого умудренный хозяин, посылая развозить заказы богатым клиентам, наставляет: «Говори, что тебя зовут Люк Леблан, а не Самир, ведь мы торгуем французскими винами». Главные общественные тревоги словно аккумулирует кинопритча «Собачье время» режиссера Элли Ли (США). В центре этой антиутопии семья, изолированно живущая на краю вымершего леса. Раз в неделю здесь как некий фантом появляется грузовик, с которого падает мешок с консервами. Однажды к дому прибивается странный персонаж — что-то вроде юродивого, переодетого в собаку. Когда отец семейства собирается убить чужака, жена и дочь останавливают его: «Это же не человек, а собака». Они подкармливают его остатками пищи, играют с ним, и он, как щенок, на четвереньках «бегает» за палкой. А в финале, когда в очередной понедельник грузовик с провизией не приезжает, старший сын вспоминает, что «в Корее едят собак». Отец хватается за ружье, мать и дочь кричат: «Это не собака, а человек!». Но звучит выстрел... Парадоксальная история не воспринимается как очередная футуроверсия существования «после мировой катастрофы». Выводы автора вполне злободневны: граница между человеком и животным становится все иллюзорнее...

О потере «Я» и безумии мира не обязательно говорить с трагической интонацией. В картине «Копишоп» («Копировальный магазин») мы встречаем персонажа, который отчаявшись выполнить все возложенные на него обществом функции, начинает изготавливать собственных двойников: одного — для семьи, другого — для работы, третьего — для любовных свиданий. Впору растеряться: где же твой оригинал? И кому он нужен? Одиночество — вот еще болевой нарыв, о котором страстно размышляют кинематографисты. Люди перестали слышать и понимать друг друга, они словно укутаны в кокон безразличия. Об этом фильм—обладатель «Гран-при» международной программы фестиваля «Я должна тебе сказать кое-что, дорогой» гречанки Катерины Филуту. Героиня после двадцати лет внешне спокойной и счастливой супружеской жизни признается мужу, что переспала со слесарем. Он оглушен этим известием и не верит жене, как не верят в эту измену и их уже взрослые дети, и родственники, приглашенные на обед. Но героиня вновь и вновь возвращается в воспоминаниях к своему поэтичному грехопадению под очищающим дождем в саду и утверждает, что все было именно так... Наверное, это и впрямь ее фантазия. Но рождена она формальностью и равнодушием окружающих, дефицитом подлинных чувств в реальности. Трагически неприкаянным кажется и герой фильма Фредерика Пэлля «Куски моей жены», удостоенного «Гран-при» в национальном конкурсе. Получив известие из больницы о кончине своей супруги, с которой он тихо - мирно прожил 50 лет, герой начинает уничтожать все принадлежавшие ей вещи, пока не замирает над... парой носков, осознав, что, кромсая гардероб и парфюмерию жены, он убивает собственную память. Персонаж же картины «Исповедь в ванной» Марка Гибажа (Франция), награжденной специальным призом жюри международного конкурса, находит довольно экстравагантное решение победить одиночество. Переживая, что друзья отдалились от него, замкнулись в своих проблемах и стали необщительны, он приглашает их к себе в гости, включает видеокамеру и предлагает, сидя в ванной, исповедоваться–излить душу. Фильм пестрит забавными диалогами, необычными сюжетными поворотами и меткими психологическими наблюдениями.

ВСЕРЬЕЗ И ПОНАРОШКУ

Одной из самых престижных на фестивале является премия Канала +, вручаемая за поиск и обеспечивающая фильму-лауреату показ на основных телеканалах Европы. В этом году ее получила россиянка Ульяна Шилкина за картину «Ничего страшного», погружающую зрителей в атмосферу нашего пионерского детства (если кто его помнит) с летними лагерями, где по ночам дети стращали друг друга умопомрачительными историями про розовую руку, гробы в темных комнатах и черное пятно, которое всех поедало. Режиссер сопроводила действие мистической музыкой и добилась чрезвычайной достоверности от юных актеров в ролях рассказчиков. Прошлогодний обладатель этого приза — британец Дэвид Лодж представил вне конкурса в Клермон-Ферране свою новую работу «Графиня Кастильоне». Имя следует запомнить: эта откровенно экспериментальная, снятая в сюрреалистическом духе лента напоминает, что кино — это еще и монтаж аттракционов, и калейдоскоп фантастических образов, и гипнотическая магия.

Впрочем, в Клермон-Ферране можно было увидеть не только чисто визуальные эксперименты. Самая скандальная внеконкурсная программа нынешнего года называлась «Фетишизм и садомазохизм» и включала 40 довольно шокирующих фильмов. В одном, например, подробно иллюстрировалось модное искусство персинга — прокалывания бровей, ушей, носа, пупков и гениталий. Но всех по части эпатажа превзошла австрийская кинематографистка, запечатлевшая на пленке сцену собственного истязания. Камера фиксировала, как девушку стегали плеткой в буквальном смысле до потери сознания. Выдержали созерцание этих
15 минут неадаптированного насилия далеко не все зрители. Но, как знать, может быть, и этот отчаянный акт мазохизма тоже был воплем одиночества и мольбой о понимании?

Впрочем, на фестивале можно было найти и не столь радикальные формы диалога. На дискуссиях и пресс-конференциях, в фестивальном баре, где участников с утра до ночи угощали бесплатным виски, на выставках фото и плакатов. В конце концов внутри придуманного организаторами забавного аттракциона — «витрины». В центре города стоял автобус, временно превращенный в жилую комнату. В течение дня все прохожие могли наблюдать через окна за ее обитателями: вот они проснулись, чистят зубы, завтракают... Все аккредитованные на фестивале журналисты получили приглашение поучаствовать в эксперименте и вздремнуть с героями. Я уже, было, собралась, но грипп сшиб с ног, и чтобы не сойти с марафонской фестивальной дистанции, пришлось поберечься сквозняков. А то бы наверняка приложила бы сейчас к статье свое фото в этой экспериментальной витрине.